Курица в полете. Страница 9

— Тогда я не понимаю! Ну-ка скажи, как ты делала. , — Сначала просеяла муку.

— Правильно.

— Потом смешала ее с маргарином, добавила ложку сахара, соль, уксус, но оно ни фига не месилось, и я добавила яйцо.

— Идиотка! — кричала в ужасе Элла. — А воду?

Воду ты забыла?

— Воду? Да, воды, кажется, я не добавила…

— Но я ж тебе объясняла, что уксус наливают в воду!

— Забыла…

И вот уже три года Элла изредка устраивала пиршества для подруг и старых знакомых, но если на горизонте возникал кавалер, то для него готовилось блюдо времен перестройки — «курица в полете». Курицу насаживали на молочную бутылку и ставили на противень с водой в духовку. В процессе приготовления курица оттопыривала крылышки, словно пытаясь взлететь. Но куры ведь не летают.

Пожалуй, от этого блюда мужчины не так наглели… И Элла считала, что метод себя оправдал.

Хотя иного и хотелось побаловать фаршированной рыбой, пирожками размером с полмизинца или яблоками под соусом сабайон, но ей удавалось держать себя в руках. А один мужчина задержался надолго. Он был женат, но приходил регулярно, а иногда даже приглашал Эллу в какой-нибудь недорогой ресторан. Он по-своему любил ее, но был так замотан жизнью, что с него и взятки гладки. А Элла его не любила. Она была ему благодарна за то, что он есть, не испытывала отвращения, иной раз даже с нежностью думала о нем, но… Она вообще никого не любила после Витьки…

Элла несколько дней не могла решиться поговорить с бабушкой о Витьке. А тут еще как снег на голову свалились московские родственники — дядя Адик и тетя Ида. Они, как всегда, навезли кучу подарков, бабушка была им страшно рада, но никакой возможности для такого серьезного разговора Элла не видела. И сказала Витьке, что надо обождать несколько дней.

— Ладно, когда они свалят?

— Через неделю вроде.

— Подождем, что ж делать, — вздохнул Витька.

А бабушка с тетей Идой все время шептались, что-то считали на бумажках, дядя Адик эти бумажки проверял, но Элла ничего интересного тут не находила. Разве может быть что-то интересное у таких старых людей? Даже бабушкин роман с Люсиком уже не представлял интереса. То ли дело ее собственный роман с Витькой, который стал еще красивее. Волосы уже прилично отросли, он загорел дочерна, и она все время млела — либо при нем, либо в мечтах о нем. И даже вообразить не могла, что их с Витькой судьба решалась сейчас с помощью московских родственников. Она была тихо и безмятежно счастлива. И очень хороша собой. Настоящая одесская красавица! Пышная, полная жизни и любви, согретая южным солнцем и взаимной страстью. Что больше красит женщину? А она, несмотря на юный возраст, уже была женщиной, правда доверчивой, недальновидной — словом, немножко курицей.

Однажды утром бабушка сказала:

— Элка, придется тебе немного потесниться, сегодня прилетает Ия.

Ия была внучкой дяди Адика и тети Иды. Ей уже стукнуло двадцать, она успела побывать замужем и развестись. Элла ее никогда не видела, и ей было любопытно познакомиться с московской модной штучкой. Ия училась во ВГИКе на сценаристку.

— Ладно, — кивнула Элла бабушке. — Надо ее встретить?

— Конечно!

— Я одна поеду встречать?

— Если можно!

— Без проблем! — обрадовалась Элла. — А она надолго?

— Посмотрим, может, поживет у нас недели две, у нее каникулы, ей надо хорошенько отдохнуть.

— А дядя Адик и тетя Ида тоже останутся?

Бабушка посмотрела на нее каким-то странным взглядом и покачала головой:

— Нет, они в воскресенье уедут, как и собирались.

Элла облегченно вздохнула. Одна Ия ничему не помешает.

Ия оказалась высокой, спортивной девушкой, не слишком красивой, но вполне стильной, а главное — свойской.

— Привет, Элла! Ух, какая ты красивая! Давай дружить?

— Давай! — польщенно воскликнула Элла.

— Покажешь мне город?

— Конечно!

Элла обрадовалась, потому что Витька уехал на несколько дней к бабке в Овидиополь. Он звал ее с собой, но она же не могла. Да и потом, разве сравнишь овидиопольскую бабку с московской киносценаристкой, хоть и будущей? Он не обиделся, а, как показалось Элле, даже вздохнул с облегчением, и она поняла это так: он боялся, что Элла станет расспрашивать бабку о кольце. Он все-таки заставил Эллу принять этот дар, но носить его она боялась.

Они с Ией целыми днями гуляли по городу, валялись на пляже, катались на катере — это им устроил Люсик. Ия всем восторгалась и с наслаждением пробовала одесские яства, упоенно закатывая глаза: «Ой, тетя Женя, ничего вкуснее не ела!» — и рассказывала о Москве. Судя по ее рассказам, жизнь в столице была фантастически интересной.

И вообще, все самые замечательные люди жили в Москве, и многих Ия хорошо знала.

— Приезжай ко мне, у меня отдельная квартира, я иногда такие вечеринки устраиваю, закачаешься! Слушай, а ты театр любишь? Я тебя всюду свожу, у меня есть знакомые, мне билеты достать в любой театр — раз плюнуть! И в Дом кино сходим, и в Дом литераторов, и в ВТО, и в ЦДРИ… Ты такая красотка, может, подцепишь хорошего жениха, чем черт не шутит! Тебе еще замуж, конечно, рано, но… У тебя парень уже был, ну я имею в виду… ты уже спала с кем-то?

— Да! — с гордостью ответила Элла. — Ты только никому не говори!

— Ты меня что, за стукачку держишь? Слушай, а кто твой парень?

— В каком смысле? — насторожилась вдруг Элла.

— Ну он что, школяр, студент, взрослый мужик?

— Он.., работает!

— Доходчиво объяснила! — расхохоталась, Ия. — А где работает?

— В филармонии! — ляпнула Элла первое, что пришло в голову.

— Музыкант? — удивилась почему-то Ия.

— Нет, настройщик!

Она мигом сообразила — если сказать «да, музыкант», Ия начнет выспрашивать подробности, а так… К тому же у Люсика был близкий друг — известный всей Одессе настройщик Давид Самойлович Лурье, которого безмерно ценили все музыканты города.

— Надо же! Говорят, редкая профессия…

Они гуляли по городу, и вдруг Ия словно споткнулась.

— Элка, это что такое? — Она стояла у витрины часовой мастерской и ошеломленно глядела на Вадю-часовщика.

— Часовщик, сама разве не видишь? — засмеялась Элла.

— Разве такие часовщики бывают? Можно сбрендить… Слушай, у нас во ВГИКе даже близко нет такого… Обалдеть… Да по нему Голливуд плачет! Конечно, Голливуд — это сказка, но для «Мосфильма» или, на худой конец, для студии Горького сгодился бы. Ты с ним знакома?

— Нет.

— Ладно, я сама!

Она решительно сняла с руки часы и вошла в мастерскую.

Элла в который уж раз наблюдала, как Вадя берет в руки совершенно исправные часы, вскрывает их, качает головой и выписывает квитанцию. Лицо у него при этом покорно-скорбное. Что ж делать, если они так хотят, эти сумасшедшие? Но сейчас на его лице промелькнуло что-то новое, какой-то интерес. Неужели Ийка ему понравилась? Ой, а ведь Витька говорил, будто Вадя скупает краденое. Надо предостеречь Ию… Хотя зачем, она уже взрослая, разведенка, и уж теперь она точно будет на моей стороне, если что…

В мастерскую вошел пожилой мужчина в бескозырке без ленточек. Она больше напоминала берет. А Ия пулей выскочила на улицу:

— Элка, умереть не встать!

— Кажется, он на тебя глаз положил.

— Уж не знаю, но свидание назначил!

— Нет, правда? — поразилась Элла.

— Я сама прибалдела!

— И когда?

— Вечером.

— Куда пригласил?

— Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.

— Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.

— Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?

— Нет. Живет вдвоем с мамой.

— Это плохо. Хуже не бывает. Можно увести от любой жены, но увести от мамы маменькиного сынка, да еще такого… Нереально!

— Ты сразу замуж за него собралась?

— Что ты смеешься? Я влюбилась, это был удар грома или, как я читала в одной книжке, «солнечный удар»! Интересно, он не импотент?